И бабушка, и мама рассказывали, что после войны долго ещё тревожно было. Времена были скрутные, поэтому случалось, что ночами воры залазили за продуктами в сараи и погреба. Бывало, что и стреляли.
В тот вечер бабушка с дедушкой дежурили на свиноферме, так как должны были пороситься свиньи. А за то, что поросята погибнут, могли и посадить. Дети дома почти на три дня остались одни. Фонарей в те времена на улицах села ещё не было. На окошке висела занавеска из марлевки , через которую просачивался свет с элеватора. За старшую осталась мамина сестра – моя тётя Валя. Она уложила спать многочисленную детвору, погасила лампу и легла сама. Самый младший спал под окошком в самодельной кроватке. Стояла тишина. И вдруг раздался залп. Дом стал похож на потревоженный улик. Дети кричали и метались кто куда, натыкаясь в темноте друг на друга. Но больше всех орал в своей кроватке маленький Витя. И самое страшное, что на занавеске за его кроваткой в легком свете было видно большое красное пятно. Бедная Валя пыталась успокоить Витю, хотя её колотило от страха. Пытаясь переловить испуганных братьев и сестер, она запнулась за меньшую сестру Веру, которая спокойно ползала под ногами , что-то подбирая с пола и съедая найденное. «Ты тут чего ешь?» - крикнула на неё Валя. Маленькая Вера с набитым ртом проговорила: «Вишики» (то есть вишенки по-детски). Валя подобрала с полу ягодку. Это действительно была вишня, но какая-то подкисшая. И тут Валя вспомнила, что на днях мать поставила на окно наливку из вишен. От летней жары бутылка нагрелась и выстрелила… на шторку. Из растерявшейся девчонки Валя в один миг превратилась в генерала и командным голосом рявкнула: «А ну всем спать!» А самому младшему отвесила небольшой подзатыльник, чего, мол, разорался. Через несколько минут все мирно сопели.
Хорошо всё, что хорошо кончается! Но даже теперь в нашей семье на вопрос «Что ешь?» мы иногда говорим «Вишики»…