Шла по улице женщина-дождь.
Кошка-дождь по земле бежала.
И закапанная дождём
На земле игрушка лежала.
Чудо-женщина села в трамвай,
Тихо капли роняя пол.
Чудо-кошка вошла в подъезд,
Где тихонько лизала лапу.
Кто-то пудрой поправил лицо.
Кто-то с пола забрал игрушку.
И смотрела на кошку в окно
Улыбающаяся старушка.
Солнце выбралось из-за туч,
Заглянуло в мильон окошек.
И умытый сиял вокруг
Мир людей, игрушек и кошек.
Мелькает время: мгновенья, годы.
А есть ли счастье, коль всё проходит?
Есть: с точки свадьбы или развода,
С детей рожденья под небосводом.
Что дальше? Пенсия, скука, старость?
А я возьму и похулиганю.
Расправлю крылья, став самолётом.
И буду штурманом и пилотом.
Года идут? Значит вижу, слышу,
Мечтаю значит и к целям движусь.
За все события благодарна.
Седьмой десяток — полёт нормальный.
Чем совершеннее человек снаружи,
тем больше демонов у него внутри.
Зигмунд Фрейд
Где-то там, в тридалеком мире
Дом стоит, ну а в доме шкаф,
Узкий с виду, внутри обширный.
Там живут мои тайны и страх.
Песни странные, что не спеты,
И мосты, что не сожжены.
И конечно там есть скелеты,
И порой там бываешь ты.
Инсталляцией этой странной
Ни похвастаться, ни забыть.
И зудит она рваной раной,
И сокрытым меня винит.
Чем совершеннее человек снаружи,
тем больше демонов у него внутри.
Зигмунд Фрейд
Где-то там, в тридалеком мире
Дом стоит, ну а в доме шкаф,
Узкий с виду, внутри обширный.
Там живут мои тайны и страх.
Песни странные, что не спеты,
И мосты, что не сожжены.
И конечно там есть скелеты,
И порой там бываешь ты.
Инсталляцией этой странной
Ни похвастаться, ни забыть.
И зудит она рваной раной,
И сокрытым меня винит.
И опять ноябрь, согласно логистики.
Тротуар притворился рекой из листьев.
Не иду, а плыву, я сегодня корабль.
Надо мной облака, как большой журавль.
По осеннему штилю бреду, мечтая,
Загребая листья и вверх кидая.
А по мне дубы, как смешные мальчишки,
Всё швыряют желуди. Хорошо не шишки.
А вон там почему-то застыл прохожий,
На утёс в этом странном море похожий.
По дороге кит с полосой лиловой,
Он вообще-то автобус красивый и новый.
Ночь к тебе заглянула в окно.
Вредный вирус сидит в изголовье.
Я тебе наколдую сон.
Необычный, а чтоб для здоровья.
Я пришлю легкокрылых птиц,
Окружу тебя дымкой кедровой.
Сладко спи и дыши легко.
А на утро проснёшься здоровой.
Выходила она на прогулки
Вдоль по улице спозаранку.
Элегантная не на шутку,
А по прозвищу парижанка.
Улыбалась чему-то задумчиво
И не шла, а плыла, как облако.
Ни весёлая, ни угрюмая,
Каблучками тихонько цокая.
А в одном из окон за шторою,
К ней глазами приклеясь намертво,
Паренёк в футболке простенькой
О любви ей шептал пламенно.
День за днём. А они не встретились.
И за шторой таились признания.
Знать судьба глухая, как тетерев,
Разводила их в стороны разные.
На повестке дня, собратья,
Встал конкретный головняк:
Зеля иск подал в Гаагу,
Гнёт Россию так и сяк.
Мост — угроза судоходству,
Вызывая страшный зуд,
Жить мешает он укропам.
Пусть его к чертям снесут.
Долбанувши вдоволь "кокса",
Зеля в грёзах входит в раж.
Как бежим, назад волосья,
Выполнять евону блажь.
А не шибко ты зарвался?
Ну даёшь, едрёна вошь.
Ты России не указка.
Размечтался? Всё! Хорош.
Лето яркое плывёт.
Фрукты, солнце, осы.
"Мама, скоро Новый год?"
Главный из вопросов.
Снова осень на дворе,
Ветер забывает,
Но про ёлку в мишуре
Дети вспоминают.
Наконец заветный день
Всеми долго жданный.
Дед Мороз стучится в дверь.
Сбудутся желанья.
Вот стихи. Один, другой.
В тему песни спеты.
Гости в дверь, а за спиной:
"Мам, а скоро лето?"
Кончик лапки в белой краске
Белый галстук на груди.
Чёрный кот мне строил глазки.
Мол, постой, не уходи.
Два огромных изумруда
Из окна сверкали мне.
Мы смотрели друг на друга
На закате в тишине.
Я спросил: "А мы знакомы?"
Кот мурлыкнул: "Не узнал?"
Раньше жил я в Лукоморье.
Сказки Пушкину читал".
